- Ещё…

Он повторяет, совсем тихо, уже почти в забвении, вновь цепляясь за спинку кровати и двигая бёдрами в такт движениям его рук всё более откровенно, более свободно, плавно. Воздух вокруг них – горячий, и даже сейчас запах брата мешается с запахом секса. Кружит голову. Да, ему этого мало, но если так прикрыть глаза, раствориться в его поцелуях, насаживаться на его пальцы так пошло, то ощущение, словно он уже – его трахает.

Судорожный, шумный выдох. Всё возбуждение, мучительно приятное, сладкое, скручивается в груди, жаром растекается по бёдрам. Кажется, что чем дальше, тем более развратным он становится – тем хуже, потому что его не то чтобы отпустило, и неизвестно, отпустит ли полностью, ощущение, насколько неправильно то, чем он сейчас занимается.

И насколько от этого хорошо.

В его руках – хорошо. Лучше, чем со всеми, с кем он был до этого, будь то мужчина или женщина, нельзя сказать, что было «по-другому», слишком ясно – никогда его не сводили с ума чужие прикосновения настолько. Наверняка, уже и не сведут. Он на это надеется.

Август сглатывает, когда Валери вынимает из него пальцы. Напряжённый до этого, расслабляется в несколько жарких выдохов. Всё ещё держится за спинку кровати и смотрит на него из-под прикрытых век, совершенно пьяный от его прикосновений. Коротко облизывается, задержавшись, чтобы прикусить губу, когда он проводит членом по его ягодицам.

«Чёрт».

Сводит с ума. Не такой уж необычный жест кажется слишком пошлым – когда с ним. Момент растягивается, и взгляд Августа, похоже, ещё больше пьянеет.

Он расслабляется с трудом, но всё же – довольно быстро. Валери заботлив, наверное, даже слишком – хочется чувствовать его крепче. Отдаться ему полностью. Почувствовать, физически, что не отпустит никуда, даже если для этого придётся привязывать. Больные мысли. Хочется свести его с ума так же, как он, сейчас, и даже – раньше, во время этой безумной пары недель, когда Август лишился даже подобия самоконтроля.

Вот так он его любит?

Август цепляется за него ногами – обнимает ими за пояс, пока он вставляет. Выгибается, приподнявшись над кроватью, придерживается за спинку. Задерживает дыхание, издавая тихий, почти неслышный стон.

«Скажи, если будет больно?»

На его губах появляется рваная, неровная улыбка. Он выдыхает, не сдержав ещё одного, короткого, стона, и медленно опускается лопатками обратно на подушки.

- Кто я тебе, шестнадцатилетняя девственница? – он усмехается, беззлобно, растрёпанный, горячий, гибкий. Делает медленное движение ему навстречу, насаживаясь на его член, но, когда смотрит брату в глаза, в его взгляде мелькает беспокойство.

- Пожалуйста, - он выдыхает. – Не сдерживайся… слишком…
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

От невыносимой сладости в груди всё скручивается в комок.

Вдох. Его руки касаются тела – крепко, близко, собственнически, наконец, и Август почти судорожно, расслабленно стонет, не успевая даже подумать, что он и представить не мог, насколько приятно – принадлежать ему, быть в его руках – вот так. Повторять и повторять, хоть бы и мыслями:

«Ещё…»

Выдох. Движения всё ещё медленные, мучительно приятные, по сути, не так уж важно, насколько быстро он двигается – достаточно чувствовать его внутри, его самого – близко, жар его тела, его запах, заполняющий каждый сантиметр, каждый вдох и выдох, кружащий голову, по-новому приятный, по-старому – родной. Август шепчет:

- Господи…

Ему хотелось бы – всё больше. Он подаётся в его руки неприкрыто жадно, почти требовательно, отчаянно – отдаваясь в них, не зная, когда будет достаточно: может, когда захрустят кости, когда не сможет дышать, пока он не разрешит, пошевелиться, чтобы его ближе – не коснуться?

- Валери…

Его новый стон – болезненный, но он всё равно открывает шею, цепляется руками уже за простыни, обнимает его ногами крепче и плавно, в такт его движениям, двигает бёдрами вместе с ним, чувствуя, как сквозь него просачиваются безумные, ненормальные желания, и за них – ему почти стыдно, потому что даже так, даже сейчас, в его глазах видно лишь как сильно он его любит.
Сердце щемит.

Его голос совсем близко. Дыхание – обжигает кожу, дразняще касается уха. Сложно поверить, что брат говорит такие вещи столь откровенно, таким возбуждённым, несдержанным, живым голосом. Он улыбается – до сих пор же аккуратен, - и вновь, на этот раз глубоко, полностью насаживаясь на его член, и двигает бёдрами, отвечая ему жарким, пошлым полустоном-полувыдохом:

- Разве?

Ещё один след на коже. Засосы, укусы – чем больше, тем лучше. Август сжимает зубы, но терпит, подрагивает от боли и наслаждения, облизывается, уже вновь позволив ему двигаться.

«Не думай о лишних вещах», - говорит он, и сам входит глубже.

О каких вещах?

«Чёрт…»

Он говорит быстро, тихо, почти шепча:

- Хочу быть твоим…

Закрывает глаза запястьем. Сжимает губы. Но брат тут же сжимает его руку в своей, отводит её в сторону, прижимая к кровати.

«Чёрт».

Его движения становятся быстрее. Август слегка ослабляет хватку, обнимая его ногами не так плотно, чтобы двигаться было легче, и на пару секунд замирает, прежде чем застонать коротко, громче, в один выдох из груди. Сказать неслышно, почти только губами:

- Да…
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]
Мелкие детали врезаются в память слишком ярко, да настолько, что Август наверняка ещё пожалеет, что не напился сначала, не оправдал хоть как-то то, насколько податлив сейчас, как легко с его губ слетают стоны, когда брат входит в него глубже, когда его пальцы сжимают руки крепче, и его голос, дыхание щекочут кожу, слышны – слишком четко.

Он чувствует касание его волос и скользит пьяным, полным желания взглядом по его лицу, прежде чем Валери целует его, и очередной стон тонет уже в поцелуе – неровном, жарком; Август уже совсем не замечает своих, ответных, движений, уже не таких откровенных и смелых, почти что в продолжение его толчков – чувствовать его слишком легко, как самого себя, и это кружит голову сильнее даже этих поцелуев.

Его вопрос звучит, как кажется, слишком неуверенно. Забавно – сейчас легко забыть, как брат признавался ему в любви, и как сам Август мучился этим вопросом, решал что делать, паниковал по кругу, избегал его взгляда, а главное – смотреть на него самому. Если бы получилось облечь в слова ту тень осознания, что же он к нему чувствует, возможно, не совсем «любовь» бы была ответом – может, именно поэтому стыд не получается отогнать полностью.

Нет. Что-то темнее, сильнее, сродни зависимости или болезненного желания, пропитало его «любовь» к Валери насквозь, и с этим сложно спорить особенно сейчас, когда кровь на его руках видна так близко, кажется, можно даже почувствовать запах, если совсем забыться.

Но он его, конечно, и «любит» - тоже. Любовью тех друзей, например, которые слишком интересуются твоими новыми пассиями, или наоборот, слишком уж не хотят о них слушать. Такие люди, что готовы уйти в сторону в любой момент, одновременно ждущие и трясущиеся от страха, когда этот момент настанет – и вы пойдёте своими дорогами.

Такие люди, которым, в принципе, никогда не стоит давать шанса, чтобы им не сносило крышу – вот так.

Ужасное, прекрасное чувство одновременно, даже если думать не получается, не хочется, он чувствует себя всё равно отвратительно – от того, что пряталось в нём всё это время, от того, что поддаётся своим желаниям, и насколько страстно, безумно хочет ещё, до самых распоследних видов извращений, пусть хоть запрёт его и не даёт видеть свет никогда – глубина этих тёмных желаний съедает заживо, душит, извращает всё то, каким человеком ты пытался быть, но при этом и не получается не смотреть на него с толикой нежности, не любить его – действительно, хотя бы наподобие так, как следует, и ловить мельчайшее его прикосновение, его запах, соприкосновения их тел, как ловил бы любой, нормальный, любовник.

Август выдыхает в его губы жарко, покусывает их, заходясь не то в очередных стонах, не то уже поскуливая – удивительно, как свободно себя чувствуешь, когда твои руки держат, и насколько легко наслаждение окутывает тело с каждым его движением.

- Я люблю тебя, - шепчет он наконец, пожалуй, даже и не планировав это говорить. Не сейчас, не так он хотел это сказать – эта мысль придёт к нему только утром, когда проснётся уже заполдень, тяжело и нехотя, и всё тело будет болеть с непривычки.

Август спал таким крепким сном, на какой, наверное, в принципе был способен – лёгкие тени, слабые очертания снов почти не тревожили его, проносясь мимо, не оседая ни в сознании, ни в памяти, и в конце концов испарились вовсе, оставив место лишь долгожданной вязкой темноте. Он так давно толком не высыпался – то вскакивал посреди ночи, то спал всего ничего, – что сейчас проснуться было особенно тяжело, и потому, даже когда сон фактически отступил, ещё пребывал в полубессознательной дрёме, кое-как придя в себя лишь когда пальцы Валери коснулись его лица.

- Валери…

Его голос звучит совсем сонно, как будто он ещё не проснулся, и какое-то время не хватает сил на то, чтобы повернуться и открыть глаза. Имя брата кажется оборванной частью фразы, и действительно – Август на несколько долгих секунд вновь засыпает, чтобы затем уже наконец повернуться к брату и посмотреть на него.

- Доброе утро, - его губы трогает лёгкая полусонная улыбка, слегка растерянная, но расслабленная. Он пока ещё недостаточно пришёл в себя, чтобы волнение стало слишком сильным, хотя даже сейчас ему, можно сказать, слегка не по себе.

Он касается его щеки достаточно нежно, путается пальцами в прядях волос, когда поглаживает к виску, и притягивает брата к себе, чтобы оставить на его губах лёгкий поцелуй. Его прикосновения скользят и по плечу, по телу, освежая в памяти воспоминания, как касался его вчера.

«Чёрт», - Август выдыхает, маскируя вздох. Запах Валери приятно обволакивает его, немного дурманит, и улыбка становится шире.

- Давно встал?

Надо сказать, он и сам не знал, что с ним будет утром. Была некоторая доля вероятности, что его «отпустит», как только они наконец переспят, но и сейчас его слишком явно, даже больше, к нему тянет. Август оставляет ещё один поцелуй на плече брата и заглядывает ему в глаза – интересно, что Валери сам об этом всём думает, и как себя чувствует. Нельзя не заметить, что выглядит он лучше – это даже в какой-то мере смешно. Честно сказать, Августу и в голову не пришло, что его признание во время секса не восприняли всерьёз.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

Подумать только, теперь они и правда похожи на любовников.

Постепенно окружающий мир наполняется красками – Август медленно, но просыпается, и ловит забавное ощущение: он чувствует себя почти что в чужой квартире, как с год или несколько лет назад просыпался в чьей-нибудь постели, настолько редко он бывал в комнате Валери. Это чувство освежает, даже странно будет вернуться в «свою» квартиру, когда выйдет за дверь, заниматься обычными делами, возвращаться в свою комнату.

Валери выглядит напряжённым, ждущим чего-то, будто сейчас ему скажут, что было, в общем-то, круто, но давай больше не повторять. Он следит за выражением лица Августа, Август косится на него – сцена выглядит довольно забавно, особенно учитывая заспанный вид последнего. Потом, кажется, расслабляется, и обнимает крепко – Август не замечает, что «слишком» крепко, и мягко обнимает его в ответ.

Всё тело, конечно, характерно побаливает. У него не было секса слишком давно, и потому даже сейчас внутри ещё чувствуется, как он его трахал. Поэтому замечание про синяки отзывается особенно остро – Август смотрит на свои запястья несколько рассеянно, и странно улыбается, - ему нравится их видеть, нравится знать, кто их оставил.

Напоминает о всех тех ненормальных желаниях, что он испытывал вчера. Даже когда брат улыбается так красиво, что думать о подобных вещах становится ещё более стыдно.

Он улыбается ему в ответ и спокойно отвечает:

- Не нужно.

Конечно, Август мог бы придумать что-то получше, чем это. Что-нибудь, что звучало бы не так жутко, например. Ему приходит в голову, что нужно скинуть с себя это наваждение, хотя бы сейчас, хотя бы пока не останется один – не хочется портить или извращать такой момент. Вопреки противоречивым эмоциям, ему достаточно хорошо и спокойно, и было бы глупо терять возможность хоть ненадолго побыть нормальным человеком.

Насколько это возможно.

Он потягивается, улыбаясь уже шире, более нормально, его настроение неуловимо меняется на то же, что было только по пробуждении. Говорит:

- Я бы сначала сходил в душ,- коротко смеётся. – Не знаю, как я так всю ночь пролежал.

В его словах сквозит неловкость, но при том он облизывает губы – и это ему ведь тоже нравится. Неизвестно, как будет лучше поступить в такой ситуации, - ему, возможно, нужно какое-то время, чтобы «смыть» с себя все эти странные мысли. Но и всё же…

- Ты можешь пойти со мной, если хочешь, - он говорит это, уже вставая, и на ходу прихватывает свои вещи, в процессе зачем-то пригладив волосы, на полпути – оглядывается, посмотрев на Валери очередным сонным, нежным взглядом, и скрывается за дверью, чтобы уже в ванной вывалить часть своих вещей в стиральную машину и посмотреть в зеркало.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

Август идёт в ванную, не зная, чего ожидать – немного нервничает, ещё не зная, останется ли один. Он ещё не до конца понимает, не улавливает, но это факт, с которым спорить вскоре станет невозможно – что-то в нём изменилось, надломилось или расцвело, что-то увлекло его глубоко, и корни этого чувства уже, без всяких прелюдий, сковали его крепко. Кажется, бездна всмотрелась в него в ответ.

Бездна…

Август смотрит в зеркало, но не видит себя – силуэт размыт, скрыт за толстой белой пеленой. Он тянет руку – оно, наверное, запотело, - но не успевает коснуться стекла до того, как дыхание Валери касается его шеи.

И всё становится не важным.

Его увлекает в транс почти что сразу, желание обволакивает мысли, заливает их, как молоком, и только голос брата пробивается сквозь.

«Я тебе помогу». Он подталкивает его к ванной. Август послушно следует по этому жесту – сейчас он бы сделал, наверное, что угодно.

Они забираются в ванну, и звук бегущей воды быстро наполняет комнату. На губах появляется лёгкая, пьяная улыбка, а по спине уже сейчас бегут мурашки. Валери тоже изменился. Его движения, его голос, даже то, как он с ним говорит, иллюзия это или нет, кажутся слегка другими. Август и не знал, насколько это опьяняет – сквозящее в его поведении собственничество.

- Как щедро с твоей стороны, - роняет он тихо, с улыбкой, наклоняясь. В груди покалывает, а потом – и по щекам. Жарко. После вчерашнего, казалось бы, поздно испытывать смущение, но сейчас светло, и поза, ситуация слишком…

«Не могу…»

Поджимает, облизывает губы, - капли воды стекают по его спине, успев намочить волосы. Валери ещё не старается, делая вид, что «помогает» (что само по себе неправдоподобно), но у него уже стоит. Август позволяет себе шумный, глубокий выдох, и позже – почти беззвучный, слабый стон. Брат придерживает его рукой, не позволяя легко сменить это, несколько унизительное, положение. Да…

Да. Держи меня так. Не отпускай меня – никогда. Возьми меня.

Возьми меня.

- Нет, - выдыхает он, прижимаясь сначала лбом, а потом и щекой, к влажной стене. В неё же – упирается руками. В его голосе – тоже тень улыбки.

- Я хотел…

Не оставляй меня – никогда.

Он слегка выгибается, чтобы почувствовать его ближе, но в этом и так нет нужды – совсем вскоре тепло чужого тела касается его кожи. Совсем вскоре – он чувствует, как головка его члена упирается в тугое кольцо мышц, и желание сладкой негой растекается по телу только от этого.

- Возьми меня…

Наконец, эти не-мысли, не-осознания, эти прикосновения из глубины бездны, облекаются в слова. Август слегка поворачивает голову, смотрит на Валери всего с секунду-две, совершенно поглощённый желанием, и снова отворачивается, когда чувствует, как тот наконец проталкивает член внутрь, постепенно заполняя его.

Стон, ещё один – короткие, похожие на всхлипы, и одной рукой он тут же хватается за держатель для душа.

- Как же хорошо…

И никогда, никогда, не позволяй мне выскользнуть из твоих рук.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

- Чёрт…

Тёплой, жаркой волной, наслаждение проходит по всему телу, смешанное болью, еле заметной, с опьяняющим, сводящим с ума кайфом – слишком сладко, слишком хорошо. Секс с ним хорош на грани возможного – и почему же так?

Потому что это запретно? Потому что они влюблены?

Нет. Ведь это всего лишь «приправа».

Август стонет, буквально плавясь в его руках, отвечая на его движения, подставляясь под его толчки. Слабая, приятная дрожь бежит по его спине, оседает в груди, в горле, вырываясь стоном, ещё одним – громче, непристойнее, откровеннее. Он выгибается под ним, подмечает каждое прикосновение губ, чувствует всем телом – его тоже, совсем понемногу, тянет на дно. Он – тянет его на дно. Как иронично.

Он сжимает его так сильно.

Нет. Всё оттого, что ничего нет приятнее, чем утопать в этом прекрасном, извращённом, наглухо тёмном и непроходимом влечении. Ничего нет приятнее, чем раствориться в нём, наконец, ведь там, куда они падают, нет ни боли, ни сомнений, ни морали, ни страха – ничего.

Ведь ничего там нет, правда?

Ведь так легко, всегда было, идти за ним, восхищаться им, смотреть ему вслед, соглашаться с ним – старший брат умнее, разумнее, успешнее, и даже не потому, что старше. Август уверен, что будь Валери хоть на 10 лет младше, мало бы что изменилось. Ему бы всю жизнь, неизбежно, было начертано от него зависеть.

Потому что он любил его – всегда. Разными красками, разными смыслами, названиями, чувствами. Больше, чем один человек когда-либо должен любить другого. Больше, чем когда-либо мог, должен был, любить себя, и гораздо больше, чем ему следовало бы позволять.

Чувствует ли он, что его тянет следом?

На руке остаётся красный след. Август всхлипывает, замечая это из-под прикрытых глаз, но не от боли, не от ужаса – от удовольствия, и кусает губы, тихо под ним постанывая, почти скуля. Как же кружит голову. Как хочется – ещё больше, ещё крепче, ещё дальше. Валери делает эти шаги, осторожно, вслепую прощупывая границы, как он ходил, когда только «ослеп», хватаясь за стены, разбирая новые очертания. Где-то там – должна быть грань, за которую ступать нельзя. И сколько же шагов, сначала несмелых, потом торопливых, уверенных, он сделает, пока не поймёт, что никаких границ теперь нет?

Август отзывается на его грубость, запрокидывая голову в наслаждении, почти забывая дышать, подрагивая уже всем телом, и кончает, когда чувствует, что брат снова кончил в него. Усмехается – нервно, устало, возбуждённо, ещё не вполне отошедший.

«Тебе нужна помощь», - говорит он.

Да. Ему действительно нужна помощь.

Август смеётся, устало, и смотрит на него с улыбкой – через плечо. Сейчас он кажется живее. Пока что нет сил, или желания, чтобы возбуждаться снова, и он позволяет себе «помочь», как-то, через силу, умудряется допринять душ, под конец уже почти начиная спроваживать Валери.

«Да, неплохая идея», - говорит он, облизнувшись, и наконец остаётся один, заканчивает с душем, пытается протереть зеркало. Не выходит.

Честное слово, он этот кусок стекла уже ненавидит.

- Чем хочешь заняться сегодня днём? Тебе бы не помешал хороший отдых, - говорит он, появляясь на кухне уже после того, как нацепил на себя штаны. Как раз сейчас натягивает футболку.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

Август заканчивает одеваться в пару лёгких, естественных движений, и садится за стол, тут же пододвинув к себе кружку. Он улыбается, глядя на Валери. Это иллюзия, но сейчас характер его движений напоминает времена задолго до нынешних событий. Да, ему знакома эта «блядская лёгкость» во всём теле – отчасти неестественная, она всегда появлялась у него после частого секса, и к ней было слишком легко привыкнуть. Август всегда был несколько несдержан в своих зависимостях, хотя этот случай, безусловно, ещё побьёт все рекорды.

Но ведь не только от этого ему хорошо?

Он улыбается ему, потому что сейчас, как никогда, чувствует, как любит его. В этот самый момент, когда новые следы от его рук ещё неуловимо чувствуются, ощущения от секса ещё не вполне прошли, но больше – просто смотря, как он сидит неподалёку, просто пьёт свой чёртов чай, выглядит собой, и кажется намного ближе, теплее.

Ему бы не хотелось это портить.

Он прячет левую руку под стол, второй поднеся чашку чая к губам. Делает глоток, стараясь не смотреть вниз – красный след на его коже, пока что, и не думал сходить. Конечно, нечего и говорить, что раскрас Валери тоже не изменился, но он сам, по крайней мере, стал выглядеть немного лучше. Очень кстати – Августу бы не хотелось, чтобы этот инцест попахивал ещё и вертикальным.

Солнечные лучи, кажется, играют в его волосах. Он думает, что Валери бы неплохо причесать, и, вспоминая, что себя почти не приводил в порядок, приглаживает мокрые волосы. В доме тихо, стук чашки о стол звучит совсем уж уютно. «Какой-нибудь фильм»…

«В кино?» - Август выглядит удивлённым, но, почему-то, не слишком. Его улыбка становится мягче, задумчивее, немного шире. Это предложение, казалось бы, значит многое, но ему не хочется думать сейчас ни о чём. Единственное, о чём он в итоге всё же подумал, так это о том, что это не совсем тот отдых, который он имел в виду.

- Я бы предложил тебе проспать, не знаю, около года, - он тихо смеётся, делает очередной глоток. – Но если ты уверен, что не свалишься в обморок от усталости...

Было что-то забавное, и одновременно слегка нездоровое, в том, как медленно и осторожно он сделал своё это предложение. На секунду Август почувствовал себя какой-нибудь жертвой похищения, которой удалось втереться в доверие, и сейчас, казалось бы, самое время воспользоваться шансом и сбежать. Только ведь он сбегать не собирался, и тем более уж каким-то образом ему вредить. Если подумать – что он вообще смог бы сделать? У него ведь нет никаких доказательств.

«В кино, значит. Как свидание?»

Нечего и говорить, что Август был совсем не осведомлён о новых трендах, афише кино, концертов. Он довольно долгое время был полностью выброшен из жизни, отрезан от окружающего мира, причём сам себя он изолировал задолго до того, как этот сделал брат.

- Я смотрел старую версию, - сказал Август с улыбкой. – Это было, конечно, давно…

Его голос почти затих, но затем снова послышался, уже веселее прежнего:

- Когда у всех людей секс после третьего свидания, у тебя – свидание после второго секса? И вы называете себя «джентльменом», сэр? – он укоризненно покачал головой, пару раз прицокнув языком в шутку. – А мне ещё казалось, что это я в семье испорченный ребёнок. В следующий раз обязательно поведаю отцу о твоём стремлении украсть у меня этот титул.

Август поставил кружку на стол и дотянулся до руки Валери. Взял его пальцы в свои, едва переплетая.

- Пойдём. Мне нравится, - он мотнул головой, склонил её набок, заглянул ему в глаза. – Идея. Буду счастлив сходить с тобой.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

- Значит, это всё-таки свидание? – спрашивает Август, продолжая улыбаться. Его голос звучит негромко, словно в лёгкой задумчивости. Он не выглядит обеспокоенным.

Да, прекрасная мечта. Они собираются притворяться обычной парой, не так ли? Как будто это хоть когда-нибудь будет возможно – ничто, что касается их, уже никогда не будет обычным. Он готов закрыть глаза на что угодно – свои, его руки, кровь, зеркала, - но в это поверить труднее всего. Значит ли это, что он против?

Вовсе нет. К тому же, он ведь не собирался всё портить.

Ещё с несколько секунд Август наслаждается теплом его рук, прежде чем встать из-за стола – он убирает чашки, уже по привычке, почти с удовлетворением думая, что брат действительно не только выглядит, но и ведёт себя так, будто вдруг помолодел. Затем возвращается в свою комнату – она кажется, почему-то, изменившейся, несколько меньше, чем он помнит вчера, светлее. На столе лежат тёмные очки.

«Стоит ли мне их надевать?» - Август мнёт пальцы, на пару секунд встав в нерешительности, и только потом подходит к шкафу. Почти наугад выбирает чёрную водолазку, чистые брюки (тоже чёрные). Ткань скрывает свежие синяки на его руках, кровавый след… высокий ворот прячет засосы. Застёгивая ремень, он всё ещё думает, стоит ли идти вслепую, и приходит к выводу, что будет выглядеть глупо, заявись он в кино как слепой, а смотря его уже зрячим. Вздыхает. Причёсывает волосы, вынужденно обходясь без зеркала. Снова улыбается.

«Свидание». От мыслей, что выйдет с ним куда-то, как любовник, да хотя бы и просто выйдет, Август чувствует себя по-дурацки счастливым, взволнованным, как в юношеские годы. Ему пока трудно соединить слова «брат» и «любовник» в одном человеке.

- Готов, - Август выходит к нему, быстро окинув Валери взглядом, и усмехается, коротко облизнувшись. Подходит ближе, чтобы подцепить пальцами его подтяжки – тянет их на себя, проводя пальцами вниз, и отпускает.

- Хорошо выглядишь, - резюмирует, прежде чем натянуть на себя лёгкое пальто, и прислоняется к стене, стараясь не выдать тревоги, когда смотрит на дверь.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

Август уже и не помнил, когда в последний раз выходил на улицу.

Валери распахнул дверь, и он немного помедлил, прежде чем выйти, неловко, на ватных ногах. Парадная, лифт, подъезд к их дому – всё это было ему хорошо, но далеко, знакомо. Запах улицы и осенняя прохлада, казалось, на несколько секунд подхватили его полностью, заполнили лёгкие, ласково разлились по щекам и ладоням. Приятные, свежие запахи. Даже смог не испортил.

Это свобода?

Он неуверенно, задумчиво улыбнулся, окинув быстрым, но внимательным взглядом листья, уже пожелтевшие, вовсю опадающие. Ещё больше листьев – под ногами, и именно туда, в основном, в итоге Август и смотрит. Ему не хочется наткнуться взглядом на случайного прохожего.

Они подходят к машине. Валери открывает дверь – видимо, всё-таки от «джентльмена» в нём что-то осталось. Всё это было бы забавно, не застынь Август как вкопанный перед сиденьем. И нет, как ни странно, сейчас – никаких воспоминаний, страшных картин, глюков. Только страх.

Его руки снова начали трястись.

«Что-то мне нехорошо», - он думает это с усмешкой, пытаясь подбодрить самого себя, ведь это выглядит, действительно, глупо. Брат сжимает его плечо, но Август и сам, ещё до этого, пытается силой затащить себя внутрь. Ему не хочется вечно быть таким. Из этой прогулки, неизвестно, когда ещё будет следующая, надо бы выжать максимум.

Он делает над собой ещё одно усилие. Брат подталкивает его внутрь, и Август забирается на переднее сидение, напряжённый, почти сразу сжимается всем телом, даже сев так, словно в любой момент готов выпрыгнуть вон. Ему говорят пристегнуться – и он пристёгивается.

Вот так просто. Так просто – и он этого не сделал, не сказал, когда должен был.

В ушах звучит его собственный пьяный смех год назад. Август смотрит на Валери, как Оскар смотрел на него, прежде чем они помчатся сквозь ночные огни.

Наваждение отступает. Он ничего не говорит. Пока они едут, пальцы сами сжимают друг друга.  Август смотрит в пол, в молчании, и проходит, как ему кажется, вечность, прежде чем он решает подать голос:

- Ненавижу чёртовы машины.

Это неправда, нет, не совсем правда. Он любил машины – Валери должен был это знать. Раньше, ему ведь нравилось кататься по городу, он всегда это любил – открытые окна, город, проносящийся мимо. Но теперь уже, видимо, всё.

На самом деле, они доезжают действительно быстро. Август выбирается из машины с такой прытью, словно внутри ему не хватало воздуха, и действительно дышит чаще, оказавшись снаружи. Приглаживает волосы, даже улыбается, стараясь не думать о том, что ехать ещё обратно, и пытается сделать вид, как бы по-идиотски это ни было, что ничего не случилось.

- Мы же не рано? – он касается его руки, и весь путь до кассы не совсем берёт его под руку, но прикасается где-то около того. Не смотрит на людей, всё ещё, но теперь уже смелее осматривается по сторонам. Атмосферы кинотеатра ему не хватало, и он как раз только успевает подумать о том, что надо бы, наверное, взять поп-корна, или типа того, но они уже идут в зал. Как выяснилось, VIP.

Август беззлобно, ярко прыснул со смеху, и ещё с пару секунд посмеялся.

- Обычный слишком плох для Вас, мистер? – он глянул Валери в глаза, пока они заходили внутрь, весело улыбаясь. Конечно, если вспомнить квартиру, можно было бы догадаться, что Валери нравится всё лучшее.

- А ты умеешь произвести впечатление.

Август подсматривает в билеты, чтобы найти место, но идёт всё-таки следом за братом. Фильм ещё не начался, и можно спокойно снять одежду – он садится на диван аккуратно, но устраивается на нём, если глянуть со стороны, как дома.

«Теперь я чувствую себя жиголо», - думает, улыбаясь, и берёт его за руку, когда Валери садится рядом.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

Да, в самом деле, существуют же завтраки – Август вновь забывает. У него не было аппетита уже довольно давно, но в другой обстановке, здесь и сейчас, он вдруг понимает, что действительно голоден. Это странно – вспоминать о таких базовых вещах. Быть может, виноват секс?

- Думаю…

«Я бы съел омлет», - вот что он думает. Сейчас ему хочется нормального завтрака и нормальной жизни. Но это кинотеатр, а не ресторан, и смотреть лучше бы с чем-то, что можно безболезненно взять в руки. Так он, по крайней мере, привык.

- У них есть круассаны? Я бы съел, не знаю, любой.

Он улыбается. Август действительно смотрится органично в дорогой обстановке, хоть кинотеатр никогда и не будет в полной мере «дорогим». Это необычно – ведь он сам, казалось бы, достаточно прост. Когда-то давно, разве не был прост и Валери? Они оба выросли в семье скромного достатка.

Официант приносит заказ, и Август уминает свой круассан достаточно быстро – не успевает и закончиться реклама. Он смотрит внимательно, кофе потягивая уже медленно. Здесь уютнее, чем у них дома, по крайней мере сейчас. Они сидят достаточно близко, чтобы чувствовать тепло друг друга, и в зале почти никого нет. Ещё одна пара.

Они тоже – пара?

«Ага, пара долбаёбов», - думает Август про себя, отпивая кофе всё с той же, едва уловимой, элегантностью, прямо в противовес матерным мыслям. Полумрак кинозала настраивает на романтический лад, ход фильма – на философский. Ему приятно не думать ни о чём лишнем, поглощать информацию, вслушиваться в смыслы. Диалоги достаточно пространные и молчаливому созерцанию отлично способствуют.

На сцене, когда главный герой делает жене подарок, Август косится на Валери. Их взгляды встречаются.

«Что, ты тоже подарил мне эманатор?» - он не говорит этого вслух, но улыбается многозначительно, и вектор его мыслей проследить не трудно – совсем. Пальцы сжимают руку брата крепче, и фильм вновь увлекает. Конечно, он не мог не провести параллели – он дома, почти как привязанный, и смог выйти только лишь с ним, с его разрешения. Свободная рука, уже без чашки, тянется к левому запястью, и Август почёсывает «кровавый след» бездумно.

Это красивый фильм. В красивом, пожалуй, месте. Рядом с красивым человеком – его братом. Он длится долго, и этого времени достаточно, чтобы расслабиться, отдаться моменту, чувствовать чужое тепло ближе, роднее. Август кладёт голову ему на плечо, какое-то время сидя так, а потом Валери смотрит ему в глаза, оторвав от созерцания сцены довольно невозбуждающего секса.

Август тонет в его взгляде – возможно, дело в запахе – и отвечает на поцелуй, сначала нежно, затем уже – жарче, позволяя целовать себя глубже, дурманить голову. Они целуются долго, их колени соприкасаются, и желание залезть сверху появляется быстро. Сдерживается.

И снова – как сладко. Целовать его губы слишком приятно, и хорошо, что они заканчивают до того, как это возбуждение станет действительно проблематичным. Август был на полвдоха близок к этому.

Он облизывается и снова кладёт голову ему на плечо. Это, действительно, счастливый момент. Спокойный момент. Наконец, жизнь перестала быть похожей на безумную гонку, хотя бы на несколько часов. Можно оглянуться, ненадолго, на них посмотреть – на последний месяц. Это горький момент, совсем немного. Август не знает до сих пор, смог бы Валери его убить или нет, но он помнит, что тот думал об этом. Это оставило свой отпечаток, даже если порой кажется, что это не так.

Фильм заканчивается. Август потягивается и выглядит даже немного сонным – ему тоже показалось, что он был затянут, но в хорошей компании это, быть может, даже своего рода плюс.

- Старая версия нравилась мне больше, - говорит он, вставая, и прихватывает своё пальто.- Тебе как? Мне показалось, ты заскучал.

Он улыбается. Ему не хочется возвращаться в машину сейчас, и погода на улице не так уж плоха. На улице – тоже красиво.

- Не хочешь прогуляться? – в его словах вдруг мелькает что-то лукавое. – Я знаю отличное место недалеко, куда хотел бы тебя сводить.

В полицейский участок.

Нет… нет, конечно. Эта шутка действительно мелькает у Августа в мыслях, и потому он даже коротко смеётся. Удостоверившись, что брат не против, он ведёт его дальше по улице. Ему бы хотелось привнести в этой свидание что-то своё, что-то не такое дорогое, хоть и то было приятно. Что-то полегче – Валери это было бы на пользу. Он выводит его ко входу в парк развлечений.

- Мне кажется, тебя бы не помешало немного встряхнуть, - говорит, поворачиваясь к брату, и проводит руками по его плечам.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

- О-о, не так быстро, - говорит Август, взяв его за обе руки и потянув ко входу в парк. Ещё момент, и он, сделав разворот, уже подталкивает его сзади – к кассе, ведь у самого нет сейчас и цента.

- Сначала я вдоволь над тобой поиздеваюсь.

Он улыбается широко – шире, чем раньше, и действительно выглядит в предвкушении. Мысли о том, как увлекательно будет даже видеть Валери в такой обстановке, заставляют его забыть о том, что вокруг достаточно много людей. Он их, практически, не замечает. И потому не боится.

- Отлично! – Август выхватывает билеты у него из рук и сам показывает их контролёру. – Думаю, ты мне задолжал, так что возражения не принимаются.

Улыбка ещё на его губах. Он снова протаскивает Валери вперёд, на этот раз в действительности взяв его под руку. День клонится к вечеру. В это время года темнеть начинает довольно рано, и парк развлечений уже начинает красиво мерцать разноцветными огнями, пусть небо ещё и далеко от ночного. Внутри людей ещё больше, но выцепить кого-то конкретного не удаётся. Август лишь тенью мысли приходит к выводу, что постарается не концентрировать внимание на лицах, и оглядывает палатки неподалёку, затем – аттракционы чуть подальше. Он замедляет шаг, чтобы они могли прогуляться и так.

- Знаешь, как говорится: «встреться со своими страхами лицом к лицу», - Август делает жест рукой, визуально описывая перед ними дугу. – К тому же, я ведь буду с тобой.

Конечно, раньше ему это не помогало – Валери действительно очень смешно боялся американских горок, они катались на таких в детстве, быть может, те были выше, а может и нет, ведь понять сложно, когда ты вырастаешь, что лишь казалось тебе большим, а что было таковым на самом деле. Как бы то ни было, эти – объективно большие.

Интересно, хватает ли Валери в жизни страха? Чего он боится? Слишком легко было бы сказать, что ничего, ведь чего, казалось бы, бояться наёмному убийце. Но Август знает, что это не так. Его брат всё ещё человек, должен им быть, он всё ещё, хотя бы частично, тот мальчик, с которым они катались в детстве, тот подросток, не без проблемных влюблённостей, но даже если бы он им и не был, Август знает, чего Валери боится сейчас.

Он боится его потерять. И даже предательства, хоть и думает, что готов к нему, тоже боится. Скорее всего, он боялся и любить его, быть может, даже боится до сих пор. Может быть, это как раз то самое, в чём Август был сильнее – ведь он живёт со страхом каждый день, и каждый день ужас заглядывает ему в глаза, а он – в глаза ему. Август боялся так долго, что ему пришлось научиться с этим ужасом жить, бороться, как бы мучительно больно это ни было. В какой-то степени, к страху Август подготовлен больше.

Ну разве не абсурд?

Разноцветные огни слегка играют на их лицах, отражаются в пластике, крашеном металле. Здесь не так уж шумно, если подумать, и музыка довольно приятная – даже люди, в основном, скорее прогуливаются, по большей части дети снуют при свете дня. Сейчас как раз только начинается время для свиданий.

Август не собирался его предавать. Даже если ему, когда-нибудь, покажется иначе. Даже если ему, когда-нибудь, хватит сил сделать хоть что-нибудь.

Они проходят палатки с разного рода развлечениями, играми. Дротики, рулетки, молотки с кротами, «силометр», господи боже.

- Я даже думать не хочу, до какой отметки я добью, - говорит он, глядя на тот самый силометр. – Кажется, у меня с лунапарками тоже связаны какие-то комплексы.

Он улыбается, снова коротко смеётся. То и дело смотрит на Валери, иногда – снова на палатки. На одной из них написано «Тир», и там, как обычно, довольно широкий ассортимент всяких призов. В детстве Август довольно упорно, и безуспешно, пытался выиграть игрушечную собаку, ведь ему тогда хотелось настоящую.

«Тир, ну да. У кого-то сейчас вся жизнь сплошной тир», - подумалось ему. Это была шутка, но шутка не смешная. Ведь у него такое живое воображение.

- Ладно, большой взрослый Валери, мы на месте, - они встали в очередь на американские горки, наконец-то до них добравшись. – Будут последние слова?
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

Август вдруг усмехается в ответ на его ремарку.

- Хочешь поговорить о статистике смертей? – он улыбается одним уголком губ, сказав это, и отводит взгляд всего на секунду. На это время ощущение непринуждённости рассыпается, мир вокруг кажется более «реальным», казалось бы, Август снова решил на него злиться, снова вернулся туда, откуда они начали, но…

Но ведь не сегодня. Сегодня ему как никогда хотелось увидеть его прежнего. Может быть, даже убедиться, в самый последний и верный раз, что он всё ещё человек.

Август повернулся обратно, вновь заглянув ему в глаза. Всего секунду назад брат выглядел растерянным, взволнованным, самим собой, и всё это вот-вот могло рассыпаться в пыль. Он сжал его руку сильнее и коротко поцеловал, прямо вот так, среди людей. А затем его улыбка снова стала шире.

- Да ладно тебе, со мной не умрёшь. Я твой счастливый талисман, - он вдруг коротко смеётся, ведь талисман из него явно крайне хреновый. – Ну а если нет, то мы погибнем вместе, в один день, как в сказке. Вперёд!

Да, это специально – ещё немного страха на его лице. Ещё немного того, что было в нём из детства, чего-то живого и настоящего. Они сели вместе, пристегнулись, и Август выглядел воодушевлённым, что было странно, если подумать, ведь ему первее всех должно быть плохо от скоростных поездок.

Валери пытался держать лицо, кажется, но Август заметил это только по тому, как крепко он вцепился в перекладину. Он ведь видит – его брови приподняты, чуть сведены, губы напряжённо сжаты. Прям-таки «выпустите меня отсюда».

Он шепчет ему:

- Я люблю тебя.

Конечно, едва ли им это поможет, когда горка перевернёт их к верху дном. Это хорошее ощущение, как ни странно, - Август даже кричит, когда они едут, смеётся, в какой-то момент сходя на хрип, и оглядывается на Валери, чтобы ещё раз выхватить его выражение лица, пробиться сквозь его невозмутимость, прикоснуться к нему настоящему.

Ведь он действительно его любит.

- Конечно, было! – Август пошатывается, когда они сходят с аттракциона, и немного припадает на Валери, как пьяный. Некоторое время его ещё укачивает, но постепенно походка вновь становится нормальной. Хорошее, свежее, яркое чувство – то, что осталось после горок.

- А что такое? Я думал, тебе понравилось, - ещё подтрунивая над ним, Август смотрит по направлению взгляда Валери, и вновь упирается взглядом в тир. До поездки это показалось бы ему чрезвычайно плохой идеей, но сейчас он пока на подъёме, адреналин ещё играет в крови, ему ещё весело, свободно. И он думает, говорит:

- Почему бы и нет?

Улыбается. В ответ на улыбку его – красивую, даже слишком, ту, что ему хотелось бы целовать, видеть, снова и снова. Август смягчается. Ведь это всего лишь тир.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]

Конечно, видеть Валери с оружием нелегко - по крайней мере, теперь уже, никогда не будет.

Слишком сложно не думать о том, как он сидит, опять же, как в каком-нибудь фильме, на крыше здания, или мелькает в одном из окон, и через выстрел обрывается чья-то жизнь. Августу кажется, что его брат обращается с этой игрушечной винтовкой слишком легко и привычно (он, конечно же, не знает, как оно на самом деле). Старается его не осуждать.

Сжимает руки в кулаки.

Первый выстрел промахивается. Август стоит, наблюдает, уже скрестив руки на груди, и улыбается. Ему почему-то кажется, что такой человек неспособен на промах, и о том, как вся эта пристрелка работает, ему то ли не хочется, то ли неприятно думать. Рядом стоят люди, ждущие своей очереди, о чём-то переговариваются. Дети указывают на игрушки, мужчина (по-видимому, отец) оценивает свои шансы, наблюдая за успехами Валери. За ними же наблюдает и Август.

Окружающий гам прорывают негромкие хлопки последующих выстрелов - бах-бах-бах - чем дальше, тем громче они кажутся, - бах, уже как приглушённый, но настоящий, выстрел, бах, - и чья-то черепная коробка разрывается осколками кости на выходе пули. Август застывает с этой картинкой перед глазами, с тем, как его брат спокойно собирается, уходит, чтобы потом снова - бах, бах, бах. Он не знает, удаётся ли ему сохранить лицо, ведь наваждение длилось всего какую-то секунду, и к последней мишени он уже вновь чётко осознает где находится.

Валери подходит к нему с игрушечкой собакой - Август отвечает улыбкой, принимая её у него из рук. Странное смешение счастья и жестокого, реального ужаса, кажется ему совершенно сюрреалистичным.

- Неплохо, - говорит он. - Спасибо.

Его улыбка тёплая и немного грустная. В мех под пальцами он вцепляется крепко.

- Может быть, когда-нибудь заведём настоящую собаку. Может быть, кто-то из нас даже будет достаточно ответственен, чтобы её не отобрали.

Он коротко смеётся, смотрит вслед взгляду Валери - на колесо обозрения. В его голове мелькает мысль, что в "комнате страха" он пробыл достаточно времени, и пока что не горит желанием туда возвращаться.

- Посидеть посмотреть на город было бы хорошо. Я уже почти забыл как он выглядит.

Вечерний воздух ласкает кожу. Свободной рукой Август берёт Валери за руку, пока они идут к новому аттракциону. Время от времени его пошатывает - он начинает то и дело закрывать глаза. Но заходит внутрь кабинки с открытыми, откидывается на спинку, тихо выдыхает.

- Хорошо иногда выбраться. Ощущение, что не был нигде уже вечность. Спасибо.
[nick]August[/nick][status]make me unsee it[/status]